Пролог.
Генрих Мюллер родился 15 марта 1975 года в Мюнхене, одном из самых очаровательных и исторически насыщенных городов Германии. Мюнхен славится своими архитектурными шедеврами, богатым культурным наследием и живописными ландшафтами, однако во времена Генриха он также стал ареной социальных и политических напряженностей, формировавших будущее страны. Годы его детства и юности пришлись на эпоху, когда Германия находилась на перепутье, и события, произошедшие в этот период, оказали значительное влияние на его формирование как личности.
Семья Генриха была типичной для того времени, переплетая в себе множество культурных и исторических влияний. Его отец, Карл Мюллер, был беженцем из Восточной Европы, который спасся от последствий войны и политических репрессий. Его опыт, полон страха и потерь, оставил на нем глубокий след, и он привнес в семью традиционные ценности мужества, трудолюбия и патриотизма. В то же время, мать Генриха, Эмилия, была мюнхенской девушкой, которая выросла в условиях послевоенной Германии. Она работала медсестрой, и в её душе жила непрекращающаяся надежда на лучшее будущее. Эмилия была мягкой и заботливой, оберегая семью от трудностей и, в то же время, передавая своим детям уроки сострадания и открытости.
Генрих рос в атмосфере, наполненной противоречиями. С одной стороны, его родители стремились защитить семейные ценности; с другой стороны, окружающий мир постоянно менялся, привнося в жизнь новые идеи и взгляды. Однажды в школе ему поручили выполнить проект, посвящённый истории Мюнхена, и, погружаясь в изучение, он начал осознавать, как важно понимать свое наследие и как история формирует личность.
На фоне этих ярких воспоминаний происходили события, определяющие социальный контекст 70-х и 80-х годов в Германии. Этот период характеризовался не только глубокими внутренними изменениями, но и глобальной политической напряженностью, вызванной Холодной войной. В то время как Западная Германия стремилась к демократическому процветанию и интеграции с Западом, Восточная Германия жила по стандартам социалистической идеологии, что создавало напряженность и дезориентацию среди граждан. Генрих стал свидетелем разделённой страны, где различия в идеологиях становились всё более заметными, а люди искали идентичность в условиях неопределённости.
Эти годы были насыщены общественными движениями и политической борьбой. Восстание «68-го» года, охватившее всю Европу, оставило свой след и в Германии. Молодежь стала активнее выражать свои мысли и требования, что вызвало ответную реакцию со стороны консервативного общества. Такие движения, как «Зелёные» и другие, начали развиваться в противовес традиционным политическим структурам, продвигая идеи экологии и социальной справедливости. Генрих, хотя и не осознавая, начинал чувствовать влияние этих изменений на своём собственном окружении.
Однако не все изменения были позитивными. Начало 80-х годов ознаменовалось ростом миграции, что привело к возникновению новых социальных напряжений. В то время как многие искали убежище в Германии, проблемы интеграции и недовольства коренных жителей вскоре стали основными темами для обсуждений в обществе. Расовые и этнические предрассудки начали набирать скорость, создавая не только общественные конфликты, но и формируя почву для возникновения экстремистских движений. Генрих стал свидетелем того, как радикальные группы начали набирать популярность, используя страх и недовольство населения в своих целях.
Глава 2: Подростковый возраст и формирование убеждений.
Подростковый возраст Генриха стал важным этапом его жизни, когда он начал не только осознавать свое место в мире, но и формировать свои убеждения, которые стали основой его будущего. В этом сложном периоде его сознание заполнилось идеями, которые начали развиваться среди его сверстников, будь то в классе или на улице. Проблемы, с которыми сталкивалась Германия в 80-е годы, стали катализатором для формирования его взглядов, и он всё больше погружался в темы, основанные на национализме и идентичности.
Постепенно Генрих начал общаться с новой группой друзей, которые не только разделяли его интересы, но и привнесли в его жизнь идеологии, о которых он раньше не задумывался. Он увлекался дебатами, которые, казалось, заполняли каждую перемену в школе. Эти разговоры о будущем Германии, о национальной гордости и об опасностях, исходящих от мигрантов, становились для него всё более привлекательными и важными. Одним из его новых друзей был Маркус, который активно участвовал в молодежных организациях, продвигающих идеалы, противопоставляющие традиционные ценности национализму. Под влиянием Маркуса Генрих начал больше всего интересоваться политикой, его внутренние терзания начали поддаваться логике идеологии национализма.
В то же время проблемы миграции в стране начали усиливаться. Германия, открывшая свои границы для беженцев и мигрантов, столкнулась с волной людей, которые искали лучшую жизнь. Весть о новых прибывших моментально была воспринята общественным мнением с противоречивыми чувствами. С одной стороны, многие поддерживали идеи гостеприимства и помощи, с другой стороны, в обществе нарастали фобии и страхи. Генрих, будучи подвержен влиянию своих сверстников, начал уверовать в то, что миграция угрожает немецкой культуре и идентичности. Эти мысли создали в его уме образ врагов, которые якобы пытались подорвать все то, что он считал важным для своего народа.
Взгляд на миграцию в Германии, обостряемый экономическими трудностями и нарастанием преступности, оказывая давление на молодое поколение, усиливал радикальные настроения среди молодежи. Генрих воспринял эти идеи, которые формировались в его окружении, и вскоре начал активно участвовать в обсуждениях, связанных с миграцией, беспорядками и идентичностью. Он более чем когда-либо стал осознавать непростую ситуацию, в которой находился его народ, и его открытые идеи о национализме нашли отклик у его сверстников. Генрих задумывался о своём будущем и о том, как он мог бы стать частью этого движения, отчасти чувствовал атмосферу единства, которая переполняла его друзей.
Под давлением и искушением, которым подвергались молодые люди, Генрих начал посещать университетские лекции под названием «Нация и идентичность», проводимые различными местными группами. На этих мероприятиях обсуждались не только исторические факты, но и современные идеологии, которые поднимали вопросы о том, что значит быть немцем в условиях глобализации и миграции. Словами о многослойности культуры, о том, как важно отстаивать своей идентичности, Генрих всё больше впитывал идеи, которые подчеркивали необходимость сохранения «настоящего» немецкого духа от «вторжения» иностранцев.
С каждым посещением этих мероприятий его стремление понять и принять мировоззрение, основанное на идеях национализма, лишь усиливалось. Генрих легко соглашался с мнениями о том, что историческая память и традиции должны быть защищены. Внутренний конфликт о том, кем он был и кем он хочет стать, стал основой для активного поиска правды в сложных реалиях жизни. Эмоциональный подъем, который он ощущал во время этих встреч, побуждал его принять шаги наружу, проявляя всё более активное участие.
Окружая себя людьми, активно выступающими за идеалы национализма, Генрих постепенно стал принимать активное участие в организации митингов и демонстраций. С воодушевлением, обеспечиваемым группой, он первые разы пришёл на такие события, полные криков и лозунгов. Друзья уверяли его, что это были действия, которые действительно смогли бы изменить ситуацию в стране и вернуть Германию к её истокам. «Это ваша возможность дать голос своему народу!» — так их призывали лидеры этих движения, и Генрих почувствовал, что, наконец, он вписывается в ту картину, которую давно искал.
Его первые митинги были полны энтузиазма и молодой энергией. Генрих чувствовал себя частью чего-то большого, чем он был сам. Буквально за несколько месяцев он стал активным участником, что также привело его к поиску новых идей и информации. Он стал читать больше о националистических движениях, и вскоре стал обладателем довольно значительной библиотеки книг и статей, которые только подогревали его свежие размышления о национализме и идентичности.
Продолжая изучение и погружаясь в эти идеи, Генрих стал организовывать встречи, направленные на распространение идеалов среди своей молодежной среды. Он использовал свои организаторские способности, чтобы собрать своих друзей и познакомить их с идеями, которые когда-то были новыми, но теперь стали частью его жизни. Он чувствовал, как идея о том, что он может изменить общество, внушает ему мужество и уверенность в себе.
По мере того как он больше погружался в эту новую среду, его ранние увлечения и страсти постепенно угасали. Спорт и чтение, когда-то важные аспекты жизни, стали отходить на второй план, уступая место политической активизации и идеологическим дебатам. Генрих понимал, что на него накладывается ответственность, и эта мысль обременяла его, но вместе с тем вдохновляла. Он мечтал о том, что его усилия приведут к переменам не только в его жизни, но и в жизни многотысячной армии единомышленников.
Постепенно Генрих начал осознавать, что его молодость и идеи, которые набирали силу в его сознании, приводят его в мир, который оказался полон искушений и конфликтов. С каждым митингом и встречей он всё глубже погружался в радикальные идеологии, которые обещали новую идентичность и новую гордость, соответствующую его внутренним стремлениям. Он не подозревал, что этот путь станет опасным и трудным испытанием, определяющим его будущее.
Таким образом, подростковый возраст Генриха стал важным периодом, в который он столкнулся с новыми социальными проблемами, внутренними конфликтами и искушениями. Эти ранние шаги в радикализацию оказали на него влияние, соответствующее ему в его становлении и понимании своей роли в обществе и в мире, выходящей за пределы личных переживаний. Глубокие и порой противоречивые идеи формировали его понимание о патриотизме и идентичности, и вскоре они приведут его к сложной судьбе, полной вызовов и открытий.
Глава 3: Погружение в националистическую идеологию.
В начале 90-х годов, когда Генрих Хартманн занимался самоидентификацией и искал свое место в обществе, он оказался в числе тех, кто нашел свое призвание в националистической идеологии. Погружение в эту сложную и многослойную идеологию стало важной вехой в его жизни, открывшую новые горизонты, однако она несла с собой и ряд вызовов и искушений, которые он на тот момент не мог предвидеть. Генрих вступил в ряды локальной националистической группировки под названием «Национальное движение», которая обещала не только безопасность и ощущение принадлежности, но и активное участие в изменении общественного сознания.
Структура этой группировки была неформальной, но четко организованной. Главными целями стали защита традиционных семейных ценностей, противодействие массовой миграции и пропаганда идеи о чистоте нации. Каждое собрание группы проводилось с большой строгостью — на встречах обсуждались планы действий, определялись приоритетные направления и разрабатывались стратегии по взаимодействию с молодежной средой. Генрих активно вписывался в эту организацию, великолепно справляясь с задачами, которые ставились перед членами группы. Он был полон энтузиазма, олицетворяя искреннее желание изменить что-то в окружающем его мире.
Философия «Национального движения» основывалась на идее о том, что единство должны обеспечивать только те, кто разделяет их взгляды. Модель мира была представлена в черно-белых тонах, и идея о «чистоте» нации стояла на первом месте. Генрих, попав под влияние этих идей, начал видеть людей вокруг через призму принадлежности к одному или другому лагерю. Каждый мигрант воспринимался как угроза, каждый союзник — как защитник идеалов. Эта система координат позволяла ему находить опору в своих новых друзьях и искренне верить в правоту своих убеждений.
Первые шаги Генриха как активиста были моментальны. Он стал одним из тех, кто быстро организовывал акции, привлекая к ним внимание своей харизмой и энергией. Ему удалось провести несколько калейдоскопических мероприятий, от раздачи листовок до уличных акций, в которых проявлялась особая сплоченность группы. Акции сопровождались яркими плакатами и не менее яркими речами, содержащими лозунги, которые запоминались надолго. На этих мероприятиях Генрих почувствовал вкус публичности и заметности, и это добавляло уверенности в себе.
Распространение литературы стало еще одним важным шагом, который Генрих активно принимал. Он прорабатывал тексты брошюр, которые ему поручали, редакторировал их и делал доступными для широкой аудитории. Каждый раз, когда он становился частью распространения информации, он ощущал себя почти корреспондентом, который выполняет важную миссию. Эти брошюры часто раздавались на школьных мероприятиях, в парках и на уличных фестивалях, и каждое взаимодействие с людьми запечатывало в его сознании идею о важности его работы и её влиянии на общество.
Отношения с другими членами группы также стали значительным аспектом его новой жизни. Генрих, чувствовавший себя частью чего-то большего, чем он сам, начал налаживать связи, которые вскоре обернулись настоящей дружбой. Они делились своим опытом, проверяли идеи и вместе размышляли о том, как построить свою «идеальную» Германию. Обсуждения проходили за чашкой кофе, во время совместных акций и даже на свиданиях с новыми друзьями. Эта общая цель и единство в идеях создали атмосферу давящей, но в то же время поддерживающей близости, которая укрепляла их связи.
С каждым днем Генрих всё глубже погружался в реальность своей новой жизни. Сплоченность группы и чувство единства, подкрепляемые их борьбой, стали источником поддержки и вдохновения. Он стал одним из тех, кто организовывал пресс-конференции, на которых обсуждались их достижения и цели. Каждый раз, когда его представляли как «молодого активиста», он чувствовал прилив гордости и ответственности — за себя, за своих друзей и за дело, которому он посветил своему время.
Однако на этих мероприятиях перемешивались восхитительные моменты с глубокой тревогой. Генрих ощущал давление как со стороны своих внеструктурных знакомых, так и со стороны системы, которая порой порождала недовольство физической силой. Специальные молодёжные группы в других частях города, продвигающие хорошие, более либеральные идеи, стали для них не только предметом спора, но и потенциальной угрозой. Это усиливало солидарность внутри «Национального движения», и Генрих в этот период вновь убеждался, что его решение стать активистом было и правильным, и благородным.
К тому времени Генрих начал осознавать, что его жизнь и деятельность становятся частью гораздо более значительной картины. Участие в акциях, организация пресс-конференций и взаимодействие со сторонниками привели его к осознанию того, что они вместе могут создавать изменения в обществе. С одной стороны, эти изменения приносили радость, чувство успеха и уверенность, с другой стороны, это было сложное и опасное общество, где через постоянное взаимодействие с оппонентами возникали конфликты, требующие решительных действий и самоопределения.
Итак, погружение Генриха в националистическую идеологию стало началом нового этапа его жизни. Поддержка друзей и единомышленников помогала ему воспринимать новую идею как свою собственную. Он находил смысл в том, что делал, но с каждым шагом всё больше осознавал, что новые идеалы требуют все больше преданности, а будущее может оказаться не таким светлым, как он надеялся. В этот период Генрих отдалялся от социальных норм и начал воспроизводить те идеи, которые связывали его с его новой семьей. Эти идеи, ставшие его удивлением и вызовом, вскоре дождутся своего исполнения в его действиях, которые перевернут его жизнь совершенно неожиданным образом.
Глава 4: Эскалация насилия и внутренние конфликты.
По мере того как Генрих Мюллер углублялся в свою активистскую деятельность в рамках «Национального движения», его жизнь стала всё более насыщенной событиями и противоречиями. Националистическая идеология, хотя и дарила ему чувство единства и цели, также начинала проявлять свои тёмные стороны. Эскалация насилия против оппонентов и непрекращающаяся конфликтность внутри самого движения ставили Генриха перед сложными моральными дилеммами и внутренними терзаниями, оставляя его на перепутье и вызывая изменения в его восприятии мира.
На митингах и акциях протеста против мигрантов и левых идеологий насилие стало обычным делом. Поначалу Генрих наблюдал, как его товарищи пропагандировали идею защиты страны любыми средствами, но вскоре он заметил, что риторика становится всё более агрессивной, а действия — всё более опасными. Первые столкновения с противниками были описаны как «необходимая защита», но вскоре это переросло в открытые стычки, которые были полны ненависти и агрессии. Картинки ужасных конфликтов разбросанных по новостным лентам стали будничным явлением. Такие ночи, наполненные звуками разбитого стекла и криками, стали привычными для Генриха и его друзей, но внутри него всё больше начало возникать чувство тревоги.
С каждым новым событием Генрих всё больше задумывался о том, действительно ли насилие — это правильный путь. Он был тронут тем, как определенные действия членов их группы вызывали панику и страдания у невинных людей. Он вспоминал свою мать и её уроки о сострадании и понимании, а также о том, как они с сестрой были воспитаны оберегать тех, кто в нужде и кто стремится к миру. Эти мысли дразнили его, заставляя задаваться вопросами: «Что я делаю? Куда ведет этот путь?», «Не становимся ли мы сами теми, кого отвергаем?» Эти внутренние терзания становились своего рода личной ловушкой для Генриха, одновременно пробуждая в нём стремление к переменам и страх потерять друзей.
Конфликт с идеей насилия стал краеугольным камнем для Генриха. Он искренне желал изменить общество и был готов работать над этой целью, но не понимал, как сломать систему, которая, казалось, доводила его до крайности. Столкновения становились не только физическими, но и психологическими; каждый случай насилия оставлял шрамы на его душе. В какой-то момент Генрих уже не мог связывать эти действия с тем желанием здоровья нации, которое движет его действиями.
К сожалению, как ни печально, эти внутренние терзания остались в тени по сравнению с ужасной реальностью, которую он не мог игнорировать. Сожаления о совершенных действиях и желание оставить агрессию позади не дали Генриху возможности избежать неизбежного. В один из дней, когда мир казался устоявшимся, одна акция протеста имела самые ужасные последствия. Столкновение с суровыми противниками обернулось трагедией: Генрих потерял своего близкого друга и соратника, Маркуса, в одной из этих резонансных стычек.
Маркус, который стал для Генриха не только другом, но и практически братом, был одним из тех, кто разделял с ним идеалы и стремления, вдохновляя и поддерживая его в трудные времена. Его гибель потрясла всю группу и, в частности, Генриха. Это был мгновенный шок; его друг, который был с ним во всех его борьбах и победах, теперь был лишен жизни из-за того, что они считали правильным. Генрих не мог поверить в то, что его друг исчез, мир вдруг стал для него серым и пустым.
Потеря Маркуса закрепила в сознании Генриха идею о том, что насилие — это не решение. Столкновения, которые он когда-то воспринимал как необходимую защиту, теперь казались абсурдными и ничем иным, как саморазрушительными действиями. Каждый крик её ранее единомыштенного окружения теперь только усугублял его глубочайшие внутренние страдания и углублял его сомнения. Генрих чувствовал, как на его плечах легает груз вины. Он начал осознавать, что участие в насилии не только отнимает жизни, но и разрушает душу человека.
Эта трагедия не оставила Генриха равнодушным. После похорон Маркуса он стал замыкаться в себе, испытывая накопившиеся чувства вины, печали и злости. На протяжении следующих недель он всё больше искал уединения, вдали от своих бывших товарищей. Все эти разговоры о мщении и защите нации больше не казались ему правильными. Он смотрел на мир своими глазами — и понимал, что был частью чего-то опасного, что могло привести только к горю и страданиям.
Вступление Генриха в этот тёмный период его жизни совпало с тем, что он начал понимать, что изменения необходимы, что невозможность принимать насилие требует от него глубокой переоценки всех своих убеждений и действий. Как только он стал понимать суть своих действий, мир вокруг него начал терять интересный лоск, и он стал видеть его в контексте пессимизма и безысходности.
Таким образом, эскалация насилия изменила Генриха: внутренние конфликты, терзания и глубокая потеря друга привели его к осознанию того, что он стоит на обочине пути, который определяет не только его жизнь, но и жизни других. Сложные обстоятельства, полные конфликтов, постигали его, и он готовился столкнуться с своими страхами, не зная, что его дальнейший путь обернется ещё большими испытаниями. Эта внутренняя борьба, несмотря на свою тьму, стала началом нового этапа в его путешествии — этапа поиска смысла и надежды в мире, раздираемом страстями и противоречиями.
Глава 5: Поворотный момент.
1990 год стал важной вехой не только для всей Германии, но и для молодежи, формирующейся в новых условиях. Рухнувшая Берлинская стена символизировала не только физическое разрушение границ, но и философские, культурные и идеологические барьеры, которые в течение десятилетий разделяли нацию. Для Генриха, как и для многих других, этот период оказался поворотным моментом, который пригласил его к переосмыслению всего того, что он когда-либо считал правильным или искренним.
Падение стены произвело эффект волны, захлестнувшей страну. Это было время восторгов, неожиданной надежды и желания перемен. Но между радостью и ностальгией витали дискуссии о том, что делать с идеями, которые прежде кажутся важными: как именно обрабатывать новоприбывших людей, как заниматься интеграцией, и действительно ли нацизм и радикализм должны оставаться на повестке дня, когда в воздухе витала надежда на медленное, но уверенное объединение? Генрих был одним из многих, кто задавался этими вопросами.
Рухнувшая стена и волна перемен напомнили ему о том, что он также находится на распутье. После потери Маркуса, фильтрующей его внутренний мир через ленту недовольства и боли, он ощущал давление на свою идентичность. Свет и тень в его сознании боролись друг с другом; ему требовалось осмыслить своё участие в деятельности, которая зашла в тупик насилия, прежде чем эти изменения стали возможны. Генрих начал осознавать, что следовать традициям группы и продолжать участвовать в активизме на основе ненависти уже не подходит его внутренним ценностям.
Новые свежие идеи, пришедшие с падением стены, наталкивали Генриха на мысли о самосознании и его роли в создании общества, где он хотел бы жить. Он стал замечать противоречия между тем, что ему внушали идеологии и тем, что он действительно чувствовал. Он искал объяснения своим действиям и внутреннему конфликту, который молчаливо терзал его внутри. На эту тему он начал обращаться к литературе, от которой давно отказался — о мире, о человеке и о смысле в том, что они делают.
К тому времени его добрые и конструктивные мысли навевали на него чувство, что изменения — это то, что необходимо. Генрих всё больше понимал, что ненависть и насилие распирали его изнутри, и на этот раз он думал о переосмыслении не только своего видения, но и своих отношений с друзьями. Бесконечные встречи с единомышленниками стали вызывать у него не радость, а вторичную угодность — все эти обсуждения о новой политике лишь обостряли его терзания, создавая пограничное состояние уныния и беспокойства.
В процессе самопознания, Генрих ощутил, что единение с большинством не является истинным единением. Тот факт, что на мероприятиях, на которых он когда-то чувствовал себя частью группы, теперь выступали критические мыслі, оказывалось тяжёлым грузом на его сознании. Он не мог понять, как те же самые люди, с которыми он делил свои идеалы, могут также поддерживать идеалы, порождающие страдания и непонимание. Эти философские конфликты заставили Генриха призадуматься о том, что он делает, чем это обернётся в будущем.
Никто не ждал от него легкого выбора: его близкие друзья уже не рассматривали его как диковинку, тем более, что разговоры о насилии и «правильности» становились всё более банальными. Генрих постепенно накопил сомнения, которые переросли в решимость: он не хочет быть частью группы, которая держит его в плену карикатурных изображений мира. Он не только хотел уйти, но и почувствовал необходимость идти своим путем, пониманию себя и своих настоящих ценностей.
Принятие решения покинуть группировку стало для Генриха настоящим поворотным моментом. Столкнувшись лицом к лицу с внутренними терзаниями, он исключил мысль о том, что оставит все, что любил, и всерьез отдался желанию искать другой путь. Но при этом оставался риском быть исключенным из круга друзей и единомышленников, которые на протяжении долгого времени были его вторым домом. Он взвешивал возможности, и, хотя внутренние противоречия продолжали терзать, он понимал, что просто не может оставаться в одном месте, продолжая цепляться за ненависть, как основу своего существования.
По мере того как этот внутренний конфликт развивался, Генрих стал снижать активность в «Национальном движении». Он стал находить оправданий для своих отсутствий на акциях и встречах. Музыка и чтение вернулись в его жизнь, а рядом с ним начали появляться новые занятия и интересы. Это был постепенный процесс, но он не переставал оставаться в сложных отношениях с предыдущими товарищами, которые открыто осуждали его за «предательство». Решение уйти означало не только потерю друзей, но и принятие себя заново, опору на собственные внутренние силы и идеи.
Этот процесс отдаления от предыдущей идеологии медленно, но верно приводил к пониманию и самосознанию. Генрих начал пересматривать свои отношения с видением нации, партнёрства и других людей в целом. Он больше не принимал идею о «превосходстве», а начинал открывать себя миру, где существовало множество ценностей и точек зрения. У него открылись горизонты, которого не было, когда он гнался за идеалами, которые все больше теряли свою актуальность.
Падение Берлинской стены, в некотором смысле, стало символом его собственного освобождения от цепей, которые сковывали его сознание. Генрих со временем осознал, что только через честное самосознание и принятие места, в котором он был, сможет вписать свою историю в общий контекст перемен. Он понимал, что стоит на рубеже не только для себя, но и для своей страны, и что это изменение не должно быть сводом ненависти, а призывом к созиданию. В этой борьбе он вовремя нашёл свет надежды, который привёл его на новый путь.
Таким образом, годы самопознания и внутреннего поиска, завершившиеся решением покинуть группировку, стали базисом для его нового пути. Опираясь на пережитый опыт, Генрих чувствовал, что его истинное «я» обрело свободу. Эти перемены стали основой для новых начинаний, которые ждали его впереди. С момента падения стены он искал смысл — и теперь был готов к этому путешествию, уверенный в собственных силах и способностях.
Последнее редактирование:
